Для моего поколения слово "блокада" не было пустым звуком, нам рассказывали о блокаде Ленинграда в школе, в пионерском лагере. Это всегда были страшные истории. Однажды, когда я уже работала, в редакцию приехала коллега из Питера, это была маленькая, сухонькая женщина. Я была очень молода, как многие в моем возрасте, легко превращала любой пустяк во вселенскую трагедию, мне было интересно общаться с женщиной, которая пережила блокаду, усыновила после войны мальчика, говорили, что в семье не все просто, а я по молодости не понимала, что это как раз обычно. Меня попросили проводить старушку домой, она была подвержена приступам эпилепсии, дали строгие указания сразу же вызывать скорую. Как только мы остались наедине, она стала меня уверять, что если вдруг она упадет, то скорую не надо, она быстро придет в себя, а лишней суеты вокруг нее не надо. Мы шли по московским улочкам, разговаривали, уже не помню о чем, но помню, что ни одного слова жалобы ни на семью, ни на коллег, ни на врачей не прозвучало. Только позитив, причем невероятной силы. На мое счастье по дороге приступа не случилось, я простилась с ней, на следующий день на работе с чистой совестью рассказала, что все в порядке.
g_nick_kate) wrote, 
